Джим Форест: Миротворчество как миссия

 

(Representational Image: iStock)

Джим Форест (1941-2022) - православный журналист, автор нескольких книг о миротворчестве и миротворцах. Родился в США. В 1969 г. был арестован за отказ от участия в войне во Вьетнаме. В 1977 г. переехал в Нидерланды. После нескольких поездок в СССР в 1988 г. стал православным христианином. Основатель и многолетний лидер международной организации "Orthodox Peace Fellowship" ("Православное братство мира").

Миротворчество как миссия 

 Одна из заповедей блаженства гласит: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». Сам Христос являет, что такое миротворчество. Он приходил и к тем, кто тянулся к Нему, и к тем, кто Его отвергал. Мы видим Его любовь к врагам в Его готовности ответить на просьбу римского офицера об исцелении его слуги. Мы вновь видим ее, когда Он с креста молится за распинающих Его. После Воскресения Он приветствует Своих учеников словами «Мир вам».

В наше время слово «мир» стало подозрительным, правительства и пособники войны используют его как косметический лозунг: война представляется ими как способ миротворчества. Но слово «мир» скомпрометировано также и миротворческими движениями, которые сами оказываются не очень мирными, например, когда речь заходит об абортах. Слишком часто группы борцов за мир «не замечают» страдания и насилия, когда они происходят по вине тех стран или ради тех целей, которым они симпатизируют. Не только правительства демонстрируют двойные стандарты.

Как православный христианин может определить понятия «мир» и «миротворчество»?

Митрополит Каллист Уэр предложил в качестве лучшего синонима слово «исцеление». «Исцеление подразумевает целостность», — говорил он на проведенной им несколько лет назад во Франции встрече Православного братства мира Христова. — «Я разбит и разодран на части. Исцеление означает восстановление единства. Давайте подумаем о том, что мы не можем нести мир и единство в окружающий нас мир, пока мы сами не в мире и не в единстве с собой. "Стяжай дух мира, — говорит св. Серафим Саровский, — и вокруг тебя спасутся тысячи". Если во мне самом нет мира, если я внутренне разделен, то я буду распространять вокруг себя это разделение. Великие разделения между народами и государствами вытекают из множественных разделений человеческого сердца внутри каждого из нас».

Один из лучших путей к пониманию миротворчества — это изучение житий святых. Мы видим в них бесчисленные формы, которые может принимать исцеление, сопровождаемое миротворчеством, — свидетельства слишком разнообразные, чтобы свести мир к какой-либо идеологической или политической системе.

Посмотрим на двух врачей, святых ранней Церкви, свв. Косму и Дамиана, и на их важную роль в обращении Римской империи к христианству. Знаменательно, что первый христианский храм, построенный в самом центре Рима, в районе Форума, а не на окраине, был посвящен именно свв. Косме и Дамиану. Это были два брата, которые в результате своего обращения стали врачами-бессребрениками, заботившимися о своих пациентах без всякой оплаты. По преданию, их правило не брать воздаяния было настолько строгим, что был даже период, когда один из братьев отказывался разговаривать с другим из-за того, что тот взял яблоко у семьи, которую лечил.

Своими ежедневными делами милосердия они свидетельствовали о сострадании Христа к тем, кто болен и страдает, а своим отказом от денег — о том факте, что богатство не дает преимущественного положения в Царстве Божьем. Всей своей жизнью они провозглашали любовь к врагам, потому что они с той же готовностью служили своим преследователям, как и своим верующим друзьям. Подобно другим своим собратьям по вере, они отказались защищать себя, став мишенью гонений. Умирая мученической смертью, они свидетельствовали о смерти и Воскресении Христа. Нет ничего удивительного в том, что церковь в самом сердце Рима носит их имя. Эти два врача, усердно и бескорыстно служившие другим, не только многих исцелили и утешили, но и помогли их обращению ко Христу.

Похожие примеры можно найти во многих местах и в наше время. В особенности я имею в виду свидетельство, которое являет сейчас Православная Церковь в Албании.

Албания — беднейшая и во многих отношениях наиболее пострадавшая страна в Европе. Ни один другой режим в последние века не был так же последователен в попытке полного уничтожения всяких следов религиозной жизни, как коммунистический режим в Албании. За время его правления все места богослужений были подвергнуты разрушению, закрытию или использованию для других нужд. Показательно, что многие церкви стали армейскими складами, тем самым орала как бы обратно перековали на мечи. Даже такие поступки, как совершить крестное знамение, покрасить яйца на Пасху или повесить иконы на стену, считались преступными действиями в течение долгих лет гонений. К 1991 году из 440 православных служителей Церкви в живых оставалось только 22 — больные и умирающие старики.

Но как только коммунистический порядок начал разрушаться, Церковь сразу стала подниматься из руин. Под руководством миссионерски мыслящего архиепископа Анастасия (Яннулатоса) литургическая жизнь восстанавливалась с поразительной скоростью. «В первые месяцы Литургия совершалась зачастую под открытым небом, потому что помещений для этого не было, — вспоминал он позднее, — но, как правило, в тех местах, где раньше была церковь».

Одновременно с этим началась деятельность по исцелению людей, независимо от их веры или неверия и вообще отношения к христианству. Сначала это служение было чистой импровизацией, потом оно укрепилось благодаря поддерживаемым Церковью структурам здравоохранения, образования (как религиозного, так и светского) и сохранения окружающей среды. Для этого в 1992 году архиепископ Анастасий официально открыл церковный отдел Диаконической Агапы («Служения Любви»). Так много неверующих получили церковную поддержку, что архиепископа Анастасия иногда даже называли архиепископом Тираны и всех атеистов (вместо «всей Албании»).

«Я архиепископ всем, — говорил он мне несколько лет назад, — для нас каждый человек — это брат или сестра. Церковь существует не только для себя, она для всех людей. На каждой Литургии мы в алтаре возглашаем "О всех и за вся". Мы молимся "за ненавидящих нас и любящих нас". У нас просто не может быть врагов. Если другие хотят видеть врагов в нас, это их выбор, но мы не считаем других врагами. Мы отказываемся воздавать злом за зло. Всегда помните, что на Страшном суде нас судят за любовь или нелюбовь к Нему, выраженную в отношении к "малым сим". Это ясно. Наше спасение зависит от нашего уважения к другим, уважения к инаковости. В этом глубокое значение Притчи о добром самарянине — в ней мы видим не то, как кто-то является нашим ближним, но как он становится нашим ближним. Это процесс. Кроме того, мы видим в этой притче, как мы спасаемся через другого. В чем богословское понимание "другого"? Это попытка увидеть свет Сына Божьего в том или ином месте, в той или иной культуре. Это гораздо больше, чем дипломатическое отношение. Мы должны сохранять нашу христианскую аутентичность и в то же время видеть, как лучи света Сына Праведности проходят через другого человека, другую культуру. Только тогда мы можем принести нечто особое».

Часть миссионерского свидетельства Церкви в Албании состоит в том, что она служит примером прощения. «Прощение начинается внутри Церкви, в том, как мы откликаемся на тех, кто отрекался от Церкви или предавал ее во время правления коммунистов», — объясняет архиеп. Анастасий. — «Меня часто спрашивают, что мы делаем, когда такие люди, будучи апостатами, хотят воссоединиться с Церковью. Ответ, который мы должны им давать, — это простить и принять их обратно, никого не отвергнуть. В первой церкви, которую мы открыли в Берате после падения коммунистического режима, над главным входом были написаны слова: "Всякого приходящего ко Мне не изгоню вон"».

Прощение находит дальнейшее выражение в желании Церкви встретиться и даже сотрудничать с теми, кто когда-то пытался искоренить религиозность из албанской жизни. «Мы не только верим в то, что самые ожесточенные атеисты могут измениться, мы видим, как это происходит. В каждом человеке живет возможность обращения. На самом деле, каждый церковный человек когда-то пережил свое обращение. А если такое могло произойти в моей жизни, то, конечно же, оно может произойти и в жизни других. Но это отчасти зависит от того, как я, христианин, встречаю других, в том числе, своих врагов, как я откликаюсь на них».

В стране, являющейся частью мусульманского мира, христианское свидетельство означает отказ от того, чтобы объявлять бесовщиной ислам, который был в докоммунистическое время религией большинства. Архиепископ Анастасий никогда не пропускает возможности встретиться с мусульманами: лидерами или простыми неграмотными людьми. Я помню одного такого бедняка, робко подошедшего к архиепископу. «Я некрещеный, — сказал он, — я мусульманин. Но Вы можете благословить меня?» Этот человек не просто получил формальное благословение от арх. Анастасия, но тот также напомнил ему, что и он — носитель образа Божьего.

Архиепископ Анастасий уже несколько лет назад мог бы уйти на покой, но он продолжает свой миссионерский труд, неся ежедневное свидетельство о любви Христа не только к крещеным, но и вообще ко всем, «любящим нас и ненавидящим нас».

А я? Как я, здесь и теперь, могу быть лучшим свидетелем о мире Христовом? В чем разбитость и раздробленность моей жизни и жизни близких ко мне людей? Что я могу сделать, чтобы преодолеть с Божьей помощью мое собственное внутреннее неединство? Мою собственную жадность и суетность? Порабощающие меня страхи? То, что я делаю и говорю, не подпитывает ли огонь вражды? Признаю ли я свои грехи или всегда оправдываю себя? Есть ли такие люди, которых я отказываюсь прощать?

Приходская жизнь часто отмечена конфликтами и разделениями. Миротворец ли я в своем собственном приходе? Пытаюсь ли я найти общее основание для примирения? Помогаю ли я восстанавливать поврежденные отношения? Глух ли я к сплетням? Не принадлежу ли я к одному из конфликтующих лагерей в моем приходе?

Жизнь в обществе редко бывает мирной. Соседи часто ссорятся между собой. И хотя Христос призывает Своих последователей не обращаться в суды для разрешения конфликтов, на практике христиане в той же степени, как атеисты, предпочитают глядеть друг на друга через зал суда. Не плыву ли я по тому течению, которое уже привело к созданию общества с таким ненормальным количеством юристов? Готов ли я быть посредником в тех межличностных или общественных ситуациях, которые требуют разрешения?

Посмотрим на мир в целом от древних времен до настоящего времени. Похоже, что история представляет собой в основном запись о почти непрерывно идущих войнах: человеческие существа убивают друг друга и разрушают все, что делает жизнь возможной. Во времена ранней Церкви отказ христиан от участия в войне был скандалом для языческого мира. И нас удивляет, когда мы слышим о святых, которые были, по нынешней терминологии, отказниками от военной службы по религиозным причинам. Сегодня трудно себе представить, что столетия назад убийство на войне могло привести человека к очень длительному покаянию и отлучению от церковных таинств. В действительности, и сейчас наши каноны запрещают служить в алтаре всякому совершившему убийство по какой бы то ни было причине. Но когда дело касается мирян, нам очень редко приходит в голову, что убийство на войне может быть чем-то, о чем стоит серьезно и долго размышлять. Мы уже даже не удивляемся, когда христиане убивают друг друга только из-за разделенности государственными границами. Думал ли я достаточно глубоко о войне в свете Евангелия и свидетельства святых? Нет ли каких-то путей, которыми я мог бы внести свой вклад в предотвращение войн или в ускорение их завершения? Молюсь ли я ежедневно о мире? Является ли моя жизнь подтверждением моих молитв?

Вот в чем основной вопрос: до какой степени моя жизнь являет — или скрывает — свет и мир Христа? В какой степени я являюсь свидетелем Царства Божьего?

Перевод с английского

Андрея Черняка

 

Jim Forest. Peacemaking as Mission: In Communion. Journal of the Orthodox Peace Fellowship,
January 2010, issue 55, p.19. Перевод опубликован в журнале «Дорога вместе», 2010, №1.